Речь ректора РАУ на открытии 5-ой Годичной научной конференции РАУ
Я думаю, сам факт нашей очередной конференции и та обстановка, в которой мы ее проводим, многое значат. Российско-Армянский (Славянский) университет за эти годы по праву стал центром генерирования научных идей, и я считаю очень важным то, что мы ежегодно обобщаем таким образом результаты наших исследований и намечаем наши дальнейшие стратегии. Должен вам сказать, что по уровню цитируемости в армянском научном сообществе вестники нашего университета занимают одно из ведущих мест в стране. Я уже не говорю о тех всемирных рейтингах, в которых мы лидируем в качестве лучшего университета Армении. Хочу вам сказать и особо подчеркнуть, что без науки, без исследовательской работы, без постоянного генерирования идей, без превращения этих идей в гипотезы, дальше – теории и законы мы просто не сможем стать той страной, народом, на которые по качеству претендуем.
Мы обычно говорим, что у нас большие претензии по своему текущему состоянию в мире, претензии, которые, видимо, обусловлены нашей историей, духовностью, нашим внутренним миром. Но свои претензии надо постоянно подтверждать высококачественными исследованиями.
Вообще наука является самой главной, ведущей силой в мировом развитии. Те страны и народы, которые это поняли раньше всех, имеют сегодня неоспоримые преимущества перед теми, которые этого не поняли. Поскольку я представляю общественно-гуманитарные науки, то должен сказать, что у нас не совсем правильное представление целей, к которым мы двигаемся. В принципе, наука должна нам разграничить и ясно показать цели, к которым мы должны стремиться. Думаю, что сегодня у нас большой разнобой в этом смысле: слушая различных официальных лиц, у меня не создается впечатления, что у нас есть реальная концепция того, чего мы хотим от себя, от мира, от пространства, в котором мы живем. Какие же цели мы все-таки преследуем?
Буквально недавно премьер-министр Армении заявил, что мы живем в обществе, которое склонно к феодальному мировосприятию. Я очень удивился, потому что никогда не считал себя представителем такого общества, никогда не принимал по своей внутренней конституции такой постановки и думаю, что пространство, в котором мы находимся, исключает феодализм в принципе. Здесь нет феодалов и нет вассалов. Я думаю, что мы создали некое сообщество людей, которые двигают друг друга к прогрессу. И я думаю, что нам надо резко противостоять таким тенденциям феодализации самих себя, потому что, признавая это, мы снимаем с себя груз ответственности за плачевное состояние нашей экономики, нашей социальной среды и в качестве экскьюза приводим то, что живем в феодальном обществе. Я думаю, что это в корне неправильная оценка нашей действительности: мы народ, который должен стремиться к прогрессу, и мы должны это доказывать своим каждодневным исследовательским трудом.
Меня очень покоробило также выступление одного из членов армянского правительства, в котором были высказаны 5 основополагающих общеармянских целей . После анализа этих пунктов мне стало понятно, что ни одна из этих целей в моем понимании не является общеармянской. Я пройдусь по этим пунктам и попытаюсь доказать, что это не является предметом нашей заботы. Я считаю, что общественные науки, в первую очередь, должны помочь определиться с целями. Какие же цели были поставлены:
1. Мирное урегулирование Карабахского конфликта . Я не считаю, что есть такая общенациональная цель. Мирное или военное урегулирование, урегулирование или неурегулирование – это задача политического руководства, которое должно ориентироваться исходя из политической и общенациональной целесообразности.
2. Вторая задача мимо цели – общемировое признание Геноцида армян . Долгое время наше государство существовало в рамках идеологии, что нам нужно жить в этом пространстве, надо создавать пространство комфорта вокруг себя. В этом пространстве неминуемо оказывалась Турция, и мы выдвигали, наоборот, тезис о том, что вопрос признания Геноцида – вопрос армянских общин, которые расположены по всему миру, и что это они должны контролировать этот вопрос, потому что они являются потомками людей, которые из-за Геноцида оказались на чужбине.
3. Укрепление боеспособности и обороноспособности Армении и Карабаха . Это задача не общенациональная, а государственная. Государство, действительно, должно стремиться к тому, чтобы укреплять нашу обороноспособность… Но не только. Мы стали свидетелями достаточно сильной милитаризации нашей экономики. У нас элементарно не хватает средств на социальные нужды, на создание реальных гарантий для людей, которые должны жить, а не существовать в этом обществе. Этих денег не хватает именно потому, что мы вопросы обороноспособности всегда ставили вперед. Может быть, вполне естественно, что это является задачей государственной важности сейчас, потому что наше состояние достаточно опасно. Но возводить это в ранг общенациональной цели я бы действительно не стал.
4. Сохранение армянской идентичности в диаспоре. Извините меня, но нам впору думать о том, чтобы эту идентичность создать в нашей собственной стране, понять вообще, кто мы такие и куда мы идем. О сохранении идентичности в диаспоре я бы стал думать в последнюю очередь, и вообще я не думаю, что есть такая задача у армян. Что значит сохранение армянской идентичности? Зачем нам нужны идентичные армянские гетто в Лос-Анжелесе или где-то еще? Я вам хочу привести пример. В последние несколько десятилетий мы потеряли своих политических деятелей в США, у нас нет людей, которые на общенациональном американском уровне являются представителями американского истэблишмента. Их нет больше, наверное, потому, что мы ставили именно такую задачу: сохранять эти гетто. Задача, которая, мне кажется, даже противоречит нашим национальным стремлениям. Нам важно, чтобы армяне, наоборот, вовлекались в общественную жизнь, являлись бы представителями тех государств, в которых живут, усиляли бы свою роль. Какое значение могут иметь для американского истэблишмента, для людей, которые принимают решения, обитатели армянских гетто? Совершенно никакое.
5. Объединение армянского народа вокруг армянской церкви. Действительно, большинство из нас являются людьми верующими, но объединять народ нужно не вокруг церкви, а вокруг армянского государства. И это проблема общемирового армянства – в том, что мы не осознали ценность и самодостаточность армянского государства. Я вспомнилР¤аиРЅу Георгиевну Раневскую, которая о композиторе Мурадели сказала, что Мурадели – хороший композитор, но он никогда не попадает в ноты: вместо “ми” у него “му”, вместо “ре” у него “ра”, вместо “до” – “да”, вместо “ля” – “ли” – “му-ра-де-ли”. Вот мы так же не попадаем в ноты. Если мы будем таким же образом развивать свое национальное самосознание, и если общественные науки будут при этом молчать, то какие задачи мы решаем?
С моей точки зрения, общественная наука должна ставить совершенно другие задачи, и мы должны способствовать тому, чтобы истэблишмент страны осознал, что у нас совершенно другие цели. Цель создать процветающую экономику , экономику, куда двигается народ, а не покидает страну. По официальным данным, 40 тысяч армян в год покидают Армению. Это отрицательное сальРґо. Когда народ уезжает из страны – это голосование ногами, или даже пятками, которые видны. Процветающая экономика – одна из целей; свободный гражданин – самая большая цель. И если мы будем ставить эту цель, мы не будем говорить, что у нас феодальное государство и феодальное мировосприятие. Мотивированное общество , общество, которое объединено вокруг других целей. У нас общество абсолютно не мотивировано, дезорганизовано, мы живем как волчья стая. Сильное государство – да, оно действительно нужно. Но мы под сильным государством всегда понимали сильную репрессивную машину, механизмы принуждения исполнения законов и мы не всегда понимали (а вернее, всегда не понимали) механизм защиты свободы гражданина. Мы усилили репрессивную машину и не создали механизмов защиты человека, его прав, свобод и собственности. Сильное государство только тогда сильно, когда может обеспечивать свободы, а не тогда, когда может их подавлять. Мы пока создали государство, которое успешно подавляет эти свободы, и призываем при этом армян объединяться вокруг церкви. И последнее – мы должны стремиться стать центром притяжения мирового армянства , это задача, которая всегда будет стоять перед нашим государством и народом. И мы только тогда станем самодостаточным государством, когда станем притягивать армян, а не отталкивать их отсюда. Мне всегда обидно слушать российских официальных лиц, которые говорят о том, что они больше представляют Армению, потому что там живет больше армян, чем у нас.
Есть такое понятие – переходный период . Салтыков-Щедрин говорил о том, что в мире есть места, где этот переходный период длится вечно, там всегда какие-то перемены и революции. Это он говорил о России, но мы очень «успешно» переняли это и всегда хотим находиться в переходном периоде. Это тоже своего рода экскьюз нашим проблемам: то, что мы не успеваем, не можем, не соображаем сделать, мы просто обосновываем тем, что у нас переходный период. Нет, друзья мои, переходный период имеет начало и имеет конец. И этот конец, на самом деле, очень близок. Потому что, если нет развития, то есть стагнация, нельзя стоять на месте, это как принцип велосипеда: если ты не крутишь педали – ты падаешь. Возможно, у кого-то есть иллюзия стабильности… Есть такое понимание – стабильное государство, стабильная политическая система, стабильная экономика, преемственность власти, стабильный курс драма, – это категории, которые ведут нас совершенно не в ту сторону. Нам не нужна стабильность, нам нужна динамика, нам нужно развитие, динамичное общество, динамичная экономика. Там, где говорят о стабильности, говорят о застоях. Знайте это и, пожалуйста, противодействуйте этому по высшей степени ваших научных возможностей!
Очень важная категория для нас – это категория связи просвещенности и свободы , о которой говорил Вольтер в свое время. Он говорил о том, что просвещенность ведет к свободе. Я хочу заметить, что свобода также ведет к просвещенности, это обратный процесс: человек, который свободен, имеет возможность и желание творить. Ницше говорил, что есть две постановки: свобода для чего и свобода от чего.
Нам нужна свобода от догматизма , который нас гнетет. Буквально недавно у меня была такая задача: ко мне обратился один из иностранных послов, работающих в нашей стране, походатайствовать, чтобы некоторые материалы, которые хранятся у нас в Матенадаране, стали достоянием общественности соответствующей страны. Я удивился: оказывается, есть такая проблема! Мы думаем, что Матенадаран – для того, чтобы мы хранили эти рукописи и никому не отдавали. Абсолютно нет! Наука предполагает дележ, научные достижения – это достояние всего человечества! Мы не умеем этого делать, мы абсолютно консервативно мыслим. Мы не смогли произвести оцифровку своих фондов в Матенадаране только потому, что боимся, что их у нас украдут и будут использовать в каких-то своих целях. Да полноте, о чем мы говорим вообще, о чем думают наши историки и архивоведы!? Преимущество своей исторической науки мы сможем доказать, только если проникнем в мир и будем по-своему просвещать этот мир.
Идеологизм. Абсолютное зло. Мы видели, как это зло практически полностью истребило общественную науку в годы советской власти. Не кажется ли нам, что и сегодня общественная наука продолжает обслуживать власть, она не идет впереди каких-то процессов, она не диктует условия движения вперед, она лишь обслуживает те задачи, которые перед ней ставят партии и правительство. Абсолютно опасная тенденция. Надо освобождаться от догматизма и коленопреклонения, когда принцип «я начальник – ты дурак» распространяется в том числе и на науку. Нет такой науки, которая может развиваться на принципах единоначальника, наука в таких условиях умирает. Людям научной среды должна быть иммунно свойственна свобода, они должны иметь возможность свободно творить.
Мы должны освобождаться от убеждений ; не бывает так, чтобы научный работник сказал: я убежден. Если ты убежден, ты можешь быть политиком, но никак не научным работником. Научный работник всегда должен ставить вопрос, он никогда не должен быть убежден до последней степени, он всегда должен искать и находить решения. Если бы Ньютон был убежден в том, что, если яблоко падает, то так оно и должно быть, он бы никогда не открыл свой закон.
Свобода для чего. Для того, чтобы мы верили. Потому что вера рождает идею, которая дальше превращается в гипотезу, которая дальше превращается в теорию, которая дальше превращается в закон. Я бы даже верил сегодня не только в идею, но и в любую утопию. Мы сегодня ох как нуждаемся в утопическом мировоззрении, в людях, которые мыслили бы на несколько десятилетий вперед, которые ставили бы задачи на 2050 год и строили хотя бы иллюзорно представления о том, какими мы должны быть в 2050 году! А мы почему-то привыкли смотреть на утопистов свысока и где-то даже пренебрежительно. Нам нужно придумывать свои утопии – это сегодня абсолютно важно!
Свобода нужна для того, чтобы успеть . Мы никуда не успеваем. Марина Цветаева говорила о том, что слово «успех» происходит от слова «успеть»: если ты успеваешь, значит, ты успешен, а если не успеваешь, значит, нет успеха. А успех приходит только к успеху. Забудьте о том, что бывает единовременный успех, не бывает такого: успех бывает либо масштабный, либо никакой. Я бы очень хотел, чтобы вы оказались в пространстве этого успеха.
Буквально несколько дней назад я посмотрел исследования российского Левада-центра. Населению был задан очень интересный вопрос: хотели бы вы жить в стране, которая представляет собой великую державу, или вы просто хотите хорошо жить. 58% респондентов ответили: мы просто хотим хорошо жить, избавьте нас от этого идеологизма – великая держава. Я думаю, что этот процент в Армении был бы гораздо выше, потому что мы гораздо более прагматичный народ, нам действительно хочется достойно жить. Все то, что нас окружает, исторически наносное и убежденчески-неправильное, мешает сегодня нам нормально жить и создавать пространство собственного комфорта.
Я очень высоко ставлю эту цель – создание пространства собственного комфорта . Она важна как для отдельного индивида, так и для социума. Вот мы его пока не создали. Я думаю, что у прогрессивной науки здесь есть огромная задача. Мне бы очень хотелось, чтобы мы этим составом (мне кажется, что у нас очень симпатичный и сильный состав людей интеллектуального труда) смогли бы сначала для себя, в рамках отдельно взятого университета создать пространство творческого комфорта, а затем потихоньку распространить и по стране. У нас есть такие силы, мы просто должны в них верить и действовать. Я всем вам этого с удовольствием желаю!