Нет людей неспособных, есть люди неуместные...

Как мы будем жить после того, как будут объявлены окончательные итоги референдума? Речь вовсе не о том, как поведет себя оппозиция и что предпримет в ответ правящая коалиция. В обществе есть проблемы, которые были и останутся вне зависимости от того, сказали мы конституционному проекту “да” или нашим ответом было бы “нет”.

Об этих проблемах ректор Российско-Армянского (Славянского) университета, экс-премьер РА Армен Дарбинян говорил еще до референдума, обосновывая позицию руководимой им партии “Достойное будущее” по проекту конституционных изменений.

Напомним, партия дала в целом положительную оценку проекту, но отказалась от участия в процессе агитации, мотивируя это отсутствием атмосферы общественного согласия и разъединяющим общество характером агитационной кампании.

Заявление было с ходу расценено как необычное. Оно действительно выбивалось из привычного ряда высказанных за последний месяц мнений “за” и “против”. И прежде всего тем, что предлагало приподняться над ними и заглянуть в завтрашний день — когда вне зависимости от того, пройдет конституционная реформа или нет, мы останемся один на один с очень серьезными проблемами, с необходимостью реализации прогресса, заложенного в проект конституционных изменений. И тогда нам вновь потребуется гражданское согласие, которого так не хватало до референдума и которого нет сейчас, после него.

— Общественное согласие являлось не только необходимым условием качественного проведения референдума, его наличие предопределяет успешность достижения тех задач и целей, которые заложены в конституционной реформе, — говорит Армен Дарбинян. — Развитие политического процесса сегодня может привести к двум взаимоисключающим последствиям. Либо достижение согласия, что является последствием, несомненно, желательным. Либо — рано или поздно — политический взрыв с проникновением во власть новых непонятных сил с непонятной ориентацией. Мы уже нарушили логику процесса тем, что референдум не стал объединяющим общество фактором. Агитационная кампания велась с применением неприемлемых аргументов и в крайне политизированном и абсолютно необоснованном направлении: власть — оппозиция.

— Был ли шанс разделить в сознании людей проект и власть или процесс развивался по неизбежному сценарию?

— Думаю, шанс был. И этот шанс присутствовал в Национальном собрании, когда оппозиционные фракции представили свой набор требований к первоначальному проекту правящей коалиции. Требования, как известно, были отклонены. Однако позже при посредничестве Венецианской комиссии они все-таки оказались учтены в проекте. На мой взгляд, это привнесло некий нездоровый элемент в процесс реформирования Конституции и сделало невозможным достижение политического согласия, которое могло стать продуктом только внутреннего консенсуса, а не давления извне. Кроме того, думаю, было бы разумным с самого начала выставить проект на всенародное обсуждение, чего, к сожалению, тоже не было сделано...

— Может ли сыграть консолидирующую роль принятый проект конституционных изменений?

— Положительный исход референдума не влечет за собой достижение общественного согласия. Оппозиция как выступала против, так и продолжает выступать. Есть ли возможность сделать шаг в сторону согласия? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Все зависит от людей, которые сегодня делают политику. Смогут они использовать результаты референдума, чтобы консолидировать общество, — значит честь им и хвала. Не смогут — в политическом пространстве и в обществе сохранится существующее брожение. Пока во всяком случае не видно, что политическая консолидация возможна, и будет очень жаль, если шанс, предоставленный референдумом, не будет использован.

— Пока стороны не могут прийти к согласию по поводу того, были или нет нарушения и фальсификации.

— К сожалению, наш выборный процесс несовершенен и оставляет место для сомнений. Я думаю даже, что мы, к своему стыду, являемся родоначальниками и первопроходцами в части применения грязных избирательных технологий, начиная от подкупа и кончая, к примеру тем, как сделать так, чтобы неугодный член комиссии застрял в лифте и, по возможности, надолго...

Я уже высказывал мнение о том, что референдум исключал всякую разумную причину, чтобы его фальсифицировать. Фальсификации на самом деле никому не были нужны, и если они были, то, значит, произошло очередное надругательство над волеизъявлением народа. Во всяком случае пока не чувствуется общественного доверия к опубликованным результатам референдума. И не надо особо кивать в сторону европейских наблюдателей — у самого народа складывается объективное отношение к процессу и к результату. Наше движение в Европу должно быть осознанным национальным императивом. Мы должны нести в Европу свой положительный опыт, национальный бренд, культуру, образование, а не слепо следовать каким-то инструкциям. Наш народ обладает для этого достаточным потенциалом, и не надо принижать его возможности. Пока же мне не совсем понятно, с чем мы идем в Европу.

— В заявлении вашей партии упоминалась равная ответственность всех политических сил за развитие общественно-политических процессов в стране.

— Посыл о равной ответственности всех политических сил следовал из констатации того факта, что парламентские выборы в стране недостоверны, а значит, разделение политических партий Армении на большинство — правящую коалицию, меньшинство — оппозицию и внепарламентские силы строго условно. Это было подчеркнуто в заявлении.

В связи с этим хочу обратиться к политической категории, именуемой культурой парламентаризма, важность которой мы до сих пор так и не осознали. Качество нашего парламента снижается с каждыми последующими выборами. Лучший армянский парламент был после первых выборов, когда была идея, была борьба концепций, была трибуна...

Согласен, что в силу исторических обстоятельств у нас нет традиций парламентаризма. И для нашего, и для более старшего поколения были настоящим откровением и уроком парламентаризма идеологические схватки, разворачивающиеся в конце восьмидесятых годов прошлого века на заседаниях Съезда народных депутатов СССР. Борьба идей в противостоянии Горбачева и Сахарова, блестящие зажигательные речи Игитяна, Собчака, Старовойтовой... Разве мы можем припомнить что-либо подобное в нашем сегодняшнем парламенте? К сожалению, нет, и это наша общая беда. Но я все равно никогда не соглашусь с тем, что качество парламента — это качество нашего народа. Такая постановка вопроса очень выгодна представителям партий, образующих правящую коалицию, так как создает, как им кажется, достаточные основания для воспроизводства подобного некачественного парламента и своей “руководящей и направляющей роли” в будущем. Я уверен, однако, что народ их “разочарует” уже на следующих выборах и проголосует за более достойный состав парламента. Трагедия в том, что качество народа во многом превышает качество парламента. Народ сегодня достоин лучшего парламента. Такого, в котором была бы борьба идей, борьба концепций и с которым было бы надежно жить. Если обновленная Конституция будет способствовать развитию парламентаризма, то, конечно, это благо. Но я в этом не уверен. Потому что все зависит от того, как мы будем претворять в жизнь дух и букву закона. Пока мы это делали, скажем так, с переменным успехом.

— Вернемся к политическому согласию: возможно ли оно в принципе и сколько для этого понадобится времени?

— Думаю, что главные усилия политиков должны быть направлены на создание гражданского общества и на то, чтобы его представители имели право голоса, право быть услышанными, право влиять на общественно-политические процессы в стране. Сегодня гражданское общество Армении отстранено, неорганизованно да и слабо для того, чтобы играть решающую роль в политической борьбе. Между тем я убежден, что надежда на достижение политического согласия возникнет только тогда, когда общественные организации, интеллект нации будут в какой-то мере организованны и представлены в верхах.

В России эту проблему ощутили раньше нас и пошли по пути создания Общественной палаты. В нее войдут люди, которые являются авторитетами — интеллектуальными авторитетами. Не теми, что сегодня правят бал у нас, получают или покупают должности и даже избираются, устраивая потом разборки по типу воровских. Эти явления не могут не оскорблять наших чувств и нашего достоинства. Только противопоставив этой порочной практике объединение людей, обладающих интеллектуальным авторитетом, и предоставив им пространство для деятельности, мы сможем способствовать достижению политического согласия.

— Некоторые российские эксперты высказывали опасения, что Общественная палата дает власти возможность “приручить” гражданское общество.

— Я с этим не согласен. Если и говорить о ручном гражданском обществе, то такая картина имеет место быть отнюдь не в России, а в Армении, где общественный сектор разрознен и не представляет собой объединенного фактора. Однако он имеет шанс стать фактором при условии, если туда войдут люди, представляющие интеллект нации и способные не поддакивать властям. Сегодня, к сожалению, представители нашей интеллигенции настолько зависимы от властей, что, даже будучи недовольны правительством, они вынуждены иной раз выражать благодарность отдельным министрам за то, что те помогают культуре, науке, образованию. Это полное искривление общественного сознания, потому что министр не благотворитель, а менеджер, нанятый обществом и государством для выполнения определенных функций. А то получается как в советские времена, когда интеллигенция была запрограммирована на “спасибо партии и правительству”. Только критически настроенная и умеющая при необходимости говорить “нет” интеллигенция может играть определенную роль в развитии общества. В конце концов, если наши политики озабочены тем, как бы остаться во власти и в истории, единственная возможность — это привлечь интеллект на свою сторону. Увы, сегодня они привлекают на свою сторону дворовых авторитетов, что в конечном итоге срабатывает против них.

— А как насчет оппозиции, которая тоже говорит “нет”?

— Оппозиция на самом деле не говорит “нет”. Оппозиция выступает против конкретных фигур во власти. Тем не менее даже в этой радикальной оппозиции есть люди, выступающие с конкретными идеями, и их неплохо было бы выслушать. И потом, оппозиция радикальна ровно настолько, насколько ее не слушают. Чем больше к ней прислушиваются, тем меньше ее радикализм. Сегодня мы имеем дело с нагнетанием радикализма, поскольку отсутствует не только согласие, но и диалог. Однако и обществу, и власти нужна сильная оппозиция и нужен интеллект, особенно в парламенте. Нам нужно понять, что парламент — это не “крыша” для ведения собственного бизнеса, что депутат не звание, являющееся непременным атрибутом престижа. Надо объяснить ребятам, которые так радеют за депутатский мандат, что им следует заниматься тем, что они умеют делать. И объяснять это должно гражданское общество.

— А избиратели, которые этих так называемых ребят выбирают?

— Избирателей нельзя винить в том, что они выбирают тот или иной денежный мешок. Есть мешок — его и выбирают. В обществе должно быть сознание того, что каждый человек должен заниматься своим делом. Парламент должен быть интеллектуальным слепком нашего общества. Мы же имеем слепок “мускулов”, слепок “зубов” и наибольшую концентрацию денег на кв. см парламента. Мы не имеем там интеллекта, а значит, такой парламент не может обеспечивать политического развития страны.

— Некоторые политики считают, что проблема улучшения качества парламента решается с увеличением полномочий НС, предусмотренным конституционными изменениями.

— Не разделяю этой точки зрения. Мы опять встанем перед проблемой. Если не усиливать гражданское общество и не брать в союзники интеллект, мы можем оказаться в еще более сложной ситуации, когда парламент, располагающий юридически еще большими полномочиями и властью, будет решать вопросы путем разборок. Как это примерно происходит сейчас. Недалек тот день, когда охрана одного депутата начнет бить охрану другого. Потому что если есть охрана, она должна чем-нибудь заниматься. Спрашивается, почему бы их не распустить? Когда народные избранники ходят в окружении 20-25 телохранителей, это унижает окружающих. И потом, чего бояться? Если некого и охрана всего лишь атрибут престижа, то достаточно принять решение и объявить ее вне закона. Нужно принимать какие-то меры по очищению морального климата в стране, вне зависимости от того, какая у нас Конституция — старая или обновленная.

...Надо стремиться к тому, чтобы фактор гражданского общества смог сыграть свою роль уже на ближайших парламентских выборах. Если мы не признаем того, что нужно внедрять культуру парламентаризма и иметь качественно новый парламент, мы обречены на ситуацию, когда парламент не будет обеспечивать политического развития страны, а стало быть, и прогресса. Сегодня ключевое слово — “прогресс”, а не “рост”. Мы должны оценивать свое развитие, прибегая к более емкой постановке вопроса, нежели просто ссылка на цифры экономического роста. В экономике у нас есть рост, но нет прогресса. В политике есть рост, но нет прогресса. Каждый следующий состав НС оказывается хуже предыдущего не потому, что люди плохие или хорошие, а потому, что не на своем месте. Кажется, у Добролюбова сказано: “Нет людей неспособных, есть люди неуместные”. Так вот, у нас — все больше неуместные. И поэтому нам просто необходимо иметь такую политическую конфигурацию в парламенте, которая сможет обеспечить прогресс. Прогресс — понятие качественное...

Тамара Овнатанян