Независимость – это шанс, который мы еще не осознали...

Мой собеседник – экс-премьер независимой Армении, профессиональный экономист, доктор наук и либерал по убеждениям. Сегодня он возглавляет один из престижных вузов страны - Российско-армянский (Славянский) государственный университет. «Представитель новой политико-экономической элиты», «европейский премьер», «типичный технократ западного типа» - эти характеристики и множество других интересных подробностей его биографии всплыли из паутины всемирной сети, стоило дать поиск на имя и фамилию Армен Дарбинян. Наша встреча состоялась в канун праздника – 15-летия независимости. Праздника, который, по его мнению, является хорошим поводом для размышлений на тему о будущем нашей страны...

— Для меня независимость — это, во-первых, естественное состояние достойной страны, достойного общества и достойного человека. И, конечно же, это шанс. Шанс построить процветающую, свободную, осознающую свою самоценность страну, в которой жил бы гордый народ. Гордый своей историей, своим настоящим, своим представлением о будущем. Народ, который не просто является потребителем плодов мировой цивилизации, а который готов и способен сделать ее богаче, привнести свои собственные достижения в копилку мировой истории. Вот этот шанс волею судьбы, волей исторических обстоятельств выпал сегодня на нашу долю.

Естественно возникает вопрос: насколько мы воспользовались этим шансом до сих пор и готовы ли мы воспользоваться им вообще. Дело в том, что «переходной период»—это не бесконечное, а вполне дискретное понятие. Он имеет начало и должен имет ь конец. К сожалению, в своем практическом понимании, переходный период расценивается как нечто бесконечное, допускающее потерю времени и наличие ошибок, которые могут сойти с рук.. На самом деле переходный период—это тоже шанс, из которого есть два выхода. Либо мы сумеем им воспользоваться, преодолеем все те препятствия и сложности, которые есть на нашем пути и вольемся в сообщество цивилизованных и развитых государств. Либо мы за этот дискретный период докажем свою абсолютную несостоятельность и откатимся назад, в состав государств, не имеющих перспектив развития и нецивилизованных. Я, кстати, не согласен с точкой зрения о том, что мир можно разделить на две категории—развитый и развивающийся. Есть еще категория стран и государств, которые стагнируют и не развиваются: они потеряли в исторически осязаемом времени перспективу развития. Очень не хотелось бы оказаться в ряду этих государств. И вот для того, чтобы использовать этот шанс переходного времени, нам нужно осознать всю ценность и всю значимость категории «независимость». Что, к сожалению, происходит у нас крайне медленно.

— А что, собственно, мешает этому осознанию сейчас, после 15 лет независимости?

— Чтобы это понять, вернемся к началу. Нашим современным историкам и политикам наверно очень комфортно представлять процесс борьбы за национальное самоопределение Нагорного Карабаха как процесс борьбы за независимость Армении. Между тем, мы должны признать, что это два абсолютно разных процесса и помнить: справедливая борьба за право карабахского народа определять свою судьбу - это одно, а борьба за независимую суверенную государственность - совсем другое. Мы не должны забывать, что независимость для нас, как и для очень многих стран постсоветского пространства, оказалась не результатом идейной и осознанной борьбы, а следствием распада огромной империи, СССР, когда все входящие в него союзные республики были поставлены перед необходимостью создавать свою суверенную, независимую государственность. В этом историческая правда, и ее надо принимать такой, какая она есть, чтобы не оказаться в перевернутой системе координат.

Кстати говоря, все наши идеализированные представления о независимости доказывают, что мы не были готовы к осознанию ее ценности. Если вспомнить первые годы, то нам казалось, что мы можем на минеральной воде содержать страну, государство. Нам казалось, что стоит нам обратиться к соотечественникам за рубежом и экономика начнет процветать, нам помогут и мы выкрутимся. У нас не было целостного представления о том, каким должно быть наше государство, какими должны быть его политическая система, экономика, общество, социальный сектор, каковы моральные устои и идейные основы нашего развития... На все эти вопросы мы, к сожалению, и до сих пор не имеем ответа. Вот почему я говорю, что к осознанию категории «независимость» мы еще должны прийти.

Осознание предполагает решение триединой задачи. Первая задача - самоидентификация, вторая - наличие концепции развития и третья - наличие общественного консенсуса по поводу этой концепции. Дальше пойдет процесс реализации - насколько эффективно реализуется та или иная концепция, получившая народную поддержку. Если мы будем исходить из этих трех критериев, мы обязаны будем признать, что пока еще неэффективно пользуемся шансом, предоставленным нам независимостью. Мы не можем сказать, что у нас есть четкая стратегия развития на будущее и не можем сказать, что у нас есть национальный консенсус по этому поводу.

При этом мы не располагаем большим запасом времени по той простой причине, что существует конкуренция, мы не одни в этом пространстве. В нем сегодня много стран, которые решают схожую триединую задачу – как минимум 11 государств бывшего СССР и с десяток стран Восточной Европы. К примеру, мы становимся свидетелями того, что президент Туркменистана пишет книгу «Рухнаме», которая является попыткой самоидентификации туркмен - кто такие туркмены, откуда пришли и куда идут. Президент Казахстана финансирует голливудскую картину «Кочевник», которая опять же является попыткой осознания идентитета казахского народа. Свыше 40 миллионов долларов на то, чтобы заявить, кто такие казахи…

— Но хотя бы этой проблемы у нас нет...

— Действительно нет, мир знает, кто такие армяне. В центре Рима, рядом с Колизеем - огромная карта, половину карты занимает Армения. Мы известны миру как носители древнейшей культуры, народ, который в течение какого-то периода истории определял или участвовал в определении судеб мировой цивилизации. С Арменией идентифицируется библейский Арарат… То есть мы имеем сегодня достаточную фору среди государств, которые пытаются самоидентифицироваться. О нас знают, мы заявили о себе тысячелетия назад, нам просто нужно возвратиться к своим корням и понять, почему армяне в древнем мире играли намного более существенную роль, чем та, на которую мы можем претендовать сегодня. Это первое, что нам нужно сделать.

Второе - нам необходима глобальная стратегическая концепция нашего развития. Куда мы движемся? В начале 90-х годов у нас практически не было выбора и мы выбрали (точнее, выбрала политическая элита) либерально-демократический вектор развития. Этот путь был выбран не потому, что он был осознан народом и по этому поводу был национальный консенсус, а потому что особого выбора-то не было... Это было, пожалуй, единственной возможностью хоть как-то обеспечить наше развитие и заручиться поддержкой цивилизованного мира. Но если мы попытаемся выяснить насколько либерализм соответствует нашим сегодняшним представлениям об эффективном государстве, то здесь возникнет множество вопросов. Мы пока еще абсолютно далеки от модели либеральной демократии в западном понимании этого слова, и раз за разом получаем подтверждение, что не готовы к ней. Что значит либеральная демократия? Это, в первую очередь, свободные выборы, во вторую -- свобода экономической деятельности. По обоим факторам мы на очень ранней стадии развития. Мы пока не можем проводить честные выборы и у нас в экономике сплошная монополизация…

По сути, до сих пор было два тезиса, определяющих модель нашего развития. Тезис политической элиты начала 90-х годов - о самом либеральном режиме в рамках постсоветского пространства и о демократии. Мы действительно были какое-то время впереди всего Союза. Возможно, нам помешала Карабахская война. Мы, наверное, единственная страна в мире, которая осуществляла либерально-демократические реформы и одновременно вела военные действия. В итоге нам удалось отстоять право народа Карабаха на независимость, но построить либеральное государство нам не удалось. Возможно, поэтому президент Кочарян и выдвинул второй тезис - об организованном государстве. Предполагаю, не каждому понятно, что именно он означает. Как человек, знакомый с современными концепциями построения государственных систем, и как ученый-исследователь могу сказать, что этот термин основан на двух аспектах. Во-первых, государство должно иметь доминирующее положение как в экономике, так и в политике. И во-вторых, государство, будучи сильным, должно защищать слабых. Придется в этом случае констатировать, что мы и такого государства пока еще не построили, потому что государство сегодня слабое, и защищает оно сильных…

— Но при этом никто не спорит, что мы движемся в Европу и значит по этому вопросу есть консенсус?

— Мы констатируем, что движемся по направлению к Европе, но мы далеки от нее. Страна, которая не имеет опыта эффективного парламентаризма, не может ратовать за парламентскую республику. Это очевидно. Мы имеем неэффективно действующий парламент, а на этой базе невозможно строить либеральную демократию. И не мы одни такие. Ни одно из постсоветских государств не продемонстрировало миру, что оно готово к либеральной демократии как модели государственно-политического устройства своей страны. Лишь странам Прибалтики удалось имплементировать либерализм и демократию западного толка - и то потому, что они имели опыт...

Дискуссии по этому поводу ведутся по всему постсоветскому пространству, и ответы совершенно неоднозначны. Не далее как неделю назад в Казахстане развернулись достаточно серьезные дебаты на тему установления там монархии. Приводятся примеры демократических стран - таких, как Великобритания, Испания. С другой стороны - Малайзия, Сингапур, где есть либерализм, но нет демократии... В России сегодня открыто говорят о том, что либерально-демократическая модель, которая принята в Европе и Соединенных Штатах, им не подходит. Им нужна демократия суверенная, у них свой путь в Европу. Что они под этим понимают—вопрос особый, предмет дискуссий, которые реально разворачиваются в российском обществе. Люди обсуждают, говорят, пытаются найти свою модель демократии. Сегодня практически все страны постсоветского пространства находятся в реальном поиске модели государственного устройства.

Что делаем мы? Загоняем проблему вглубь и не признаемся, что она у нас тоже существует. Я просто считаю, что мы ничего не выигрываем от того, что не говорим об этом открыто. Да, мы пока не доказали, что можем двигаться по либеральному пути и у нас нет консенсуса по поводу либерализма. Наоборот, есть консенсус по жесткой руке, по порядку, по социальному государству. Такой консенсус, наверное, есть больше, чем по поводу либерализма. Тогда давайте строить организованное государство и подчинять его интересам общества.

— Интересно, что об этом говорите вы, либерал по убеждению...

— Я либерал по своим убеждениям, но я реалист как политик. Я считаю, что с народом Лихтенштейна можно строить либеральную демократию. С народом Армении это пока невозможно, потому что у нас нет общественного заказа строить либерализм. Я не видел серьезной общественной поддержки правительства Багратяна. Наоборот, жесточайшая критика, и народ разделял эту критику. Либеральные шаги моего правительства тоже особо не приветствовались... Нам в конце концов нужно строить не то общество, которое сидит в моей или в какой-нибудь другой либеральной голове, а ту эффективную систему государственного устройства, которая возможна в нынешних условиях и к которой мы сегодня готовы. Это элементарный политический прагматизм. Нельзя выступать с лозунгами, которые сегодня нереализуемы и непонятны.

...Отмечая праздник Независимости, мы должны быть честны. Если мы будем использовать 15-летие как повод к браваде и шапкозакидательству, мол, все у нас хорошо, это означает, что в последующие 15 лет будет еще тяжелее. Думаю, настал момент, когда мы тоже можем четко заявить о своих приоритетах. Где та модель государственного устройства, которая сегодня подходит поколению, живущему в Армении и поколению, стремящемуся в нее вернуться? Мы ее еще пока не выработали— у нас нет эффективного государства и эффективного общества…

В России очень популярен термин конкурентоспособной страны, конкурентоспособного общества. Последнее предполагает наличие конкурентоспособного гражданина. Это возможно только в одном случае— если он образованный, если он просвещенный. А теперь посмотрим, насколько мы внимательны к сфере образования и является ли просвещенный человек целью нашего развития? У нас пока мозги не востребованы в стране... Грамотные, подготовленные специалисты уходят в другие страны... И как тогда победить в конкуренции? У Азербайджана аргумент—нефть. Сильный аргумент. Нашим аргументом должны быть мозги. Молодому поколению нужны примеры благополучия, достигнутого на знаниях, на просвещенности, на мозгах. У нас же все больше примеры благополучия, основанного на мускулах, на закононепослушании... У нас проблема воспитать грамотную, просвещенную молодежь, которая может стать заказчиком эффективного государства, востребовать у государства свой тип устройства, свою модель... Или говорим о Диаспоре, как об источнике дополнительной силы. Это правда, но как мы ее используем? Гораздо хуже, чем, к примеру, Израиль. Эта страна стала тем, что она есть, только благодаря диаспоре... Грустные размышления, но они нужны. Праздник должен стать поводом для этого. Хочется, чтобы мы были достойны своей независимости. Дорога к ее осознанию, как и дорога к храму, длинная, но мы должны пройти ее как можно быстрее.

— Когда Вы лично осознали независимость?

— В 91-м, когда будучи успешным научным работником и бизнесменом в Москве, принял решение вернуться в страну. Только потому, что осознал. Я почувствовал, что мне это нужно. Не я нужен стране, воздержимся от высокопарности, а такая независимая страна нужна мне. Нужна для более комфортного ощущения своей ценности. Я решил, что я должен жить в Армении. Я очень горд, что вернулся, никогда не жалел об этом. И сегодня горжусь и своей страной, и своим государством, и своим народом. И мои несколько жесткие характеристики тем и вызваны, что горжусь. Нам нужно более эффективно развиваться, чем мы это делали до сих пор.

Мне хочется, чтобы наше поколение уже сегодня увидело процветающую, сильную, богатую Армению. Зачем оставлять на потом ?..