Ключ к успеху один – найти себя
— Что в Вашем понимании настоящий мужчина? Какими критериями он должен обладать?
— По-моему, настоящий мужчина – это во-первых хозяин. Хозяин собственной жизни, хозяин идеи, хозяин земли, ответственный за свое благоденствие, за благоденствие ближних. Настоящий мужчина – это обязательно человек с достоинством, для которого достоинство не является предметом торга и никогда не будет им являться, который не готов поступаться принципами и знает меру и значение этих принципов. Пожалуй, я бы дал эти три характеристики – хозяин, ответственный гражданин и достоинство.
— Есть такое народное высказывание: мужчина – голова, а женщина – шея, и куда шея повернется, туда и будет смотреть голова … Вы с этим согласны?
— Я абсолютно не согласен с этим. Это определение рисует мужчин совершенно безвольными существами, а женщин интриганками, хитрыми существами, которые только и делают, что поворачивают нас налево-направо. Это не так. Я противник рассматривания мужчин и женщин в контексте частей тела – кто там голова, кто хвост. Это претит моему пониманию предназначения мужчин или женщин. Если говорить об их взаимоотношениях в рамках семьи, то это должно быть гармоничное единение, где вообще не возникает вопроса о том, кто есть голова, кто есть хвост и кто есть шея. А если говорить об этом в общественном разрезе, то тем более бессмысленно говорить, кто есть кто. Мужчины имеют свое предназначение, женщины – свое…
— А что Вы больше всего цените в женщине?
— Я бы назвал достоинство. Женщина должна всегда осознавать свое собственное достоинство и, более того, распространять его, внедрять в общественное сознание именно свою самоценность. Каждая женщина, мне кажется, обязана это делать. Второе – я бы назвал функцию материнства, потому что это богом данное, природой возложенное на женщину обязательство и функция, которую женщина тоже должна нести достойно. А в-третьих, я бы назвал женщину как стимул. Женщина должна быть в обществе стимулом развития, прогресса в сторону красоты, в сторону большей нравственности, большей ориентации на какие-то широкие, нравственные, высокие, художественные ценности. Стимулом не только для мужчин, кстати говоря. Женщины и сами себя очень здорово подстегивают. Я бы назвал достоинство, материнство и стимуляцию общественного прогресса.
— Если бы у Вас была возможность прожить еще одну жизнь, как бы Вы ее прожили – так же, как сейчас?
— Да, я считаю, что я неплохо живу, неплохо прожил, и считаю, что чего-то менять кардинально нет смысла. И это является итогом, в том числе, и того роста – духовного, интеллектуального, гражданственного, - который произошел и который происходит. Я считаю, что на каждом этапе жизни человек должен чувствовать свой собственный рост. До тех пор, пока я буду это чувствовать, я буду знать, что живу правильно. Как только я почувствую, что этот рост остановился, это будет очень серьезным сигналом к тому, что я неправильно живу. Но, слава богу, сегодня я нахожусь в процессе этого роста, и не считаю, что надо что-либо менять в настоящем или тем более в прошлом, над которым мы вообще не властны. Нельзя менять прошлое, можно только извлекать из него какие-то уроки для настоящего и, возможно, будущего. Я бы прожил абсолютно такую же жизнь, какую я прожил, потому что, в принципе, всегда старался следовать этим своим нравственным, моральным критериям, критериям внутреннего комфорта. Я вряд ли смогу вспомнить какое-то собственное действо, которое бы противоречило моим внутренним установкам и в результате которого я бы испытывал некий внутренний дискомфорт, связанный с тем, что я что-то неправильно осуществил. Что бы я ни делал, я делал это с осознанием, с абсолютной верой в ту идею, которую я реализую, и с осознанием собственной роли в осуществлении этой идеи.
— Есть такой стандартный вопрос: чего хочет женщина? А чего хочет мужчина, в первую очередь, на Ваш взгляд?
— Мне кажется, и мужчина, и женщина должны хотеть одного: жить, пребывать в состоянии внутренней и внешней гармонии. Этого хочет любой человек, независимо от того, мужчина он или женщина. Если есть состояние внутренней гармонии, значит, это нормальная внутренняя среда, которая дает человеку возможность развиваться дальше. При этом, если внешняя среда тоже демонстрирует дружелюбность по отношению к человеку, это, конечно, увеличивает возможность внутреннего роста. Поэтому я всегда хотел и хочу одного – внутреннего и внешнего комфорта. Насчет внутреннего комфорта у меня есть некое согласие с самим собой, по поводу внешнего комфорта – мы трудимся для того, чтобы сделать его лучше. У меня даже есть собственный девиз – я считаю, что каждый человек должен искать пространство своего собственного комфорта и находить. А в случае, если не находит, то должен остановиться и попытаться создать его вокруг себя. При этом это пространство комфорта может состоять из него лично и, допустим, того дивана, на котором он лежит.
— Я знаю, что Вы окончили университет в России… Есть ли у Вас какие-то интересные истории из студенческой жизни?
— Их полно. Я жил в общежитии Московского университета… Представьте себе общежитие, где люди со всех концов света. Конечно, это были социалистические страны, но это была очень серьезная школа, опыт жизни в окружении людей разного этнического и культурного содержания. В Москве мы тогда имели возможность более широкого общения и реализации в совершенно других условиях, чем это было в Армении. Поэтому, конечно я доволен этой частью своей жизни и благодарен своим родителям, которые пустили меня. Я, конечно, сам рвался, но без согласия, поддержки и помощи родителей я бы этого не сумел осуществить. А родители у меня оказались достаточно мудрыми люди, которые отпустили своего 16-летнего сына в чужую холодную Москву (тогда Москва, кстати, была намного холоднее, чем сегодня, я помню, были 35-градусные морозы). И я попытался себя там реализовать. Это один из самых интересных периодов моей жизни. Я о нем вспоминаю с теплотой.
Какие случаи из студенческой жизни? Да, все, начиная с самых анекдотичных и кончая самыми серьезными. То, что вы читаете в книжках, считайте, что все это происходило и со мной. А случай можно рассказать такой: я был достаточно активным студентом, в том числе, и в плане общественной работы. А в 1985-ом году как раз началась антиалкогольная кампания, и она, в первую очередь, коснулась студенческих общежитий. Мы получили приказ о том, что если у кого-то в комнате поймают, там, бутылку вина, то человек представляется к отчислению из университета. И, соответственно, очень грубо начали реализовывать эту антиалкогольную кампанию. А вы понимаете: какое студенческое общежитие без вина, например, или без портвейна? Тогда у нас был портвейн за 2 руб. 16 коп. – самое дешевое, что можно было приобрести. Конечно, студенты этим баловались и пили. И представляете, есть указ Центрального Комитета КПСС, который обязателен к исполнению. А я был председателем Студенческого комитета и должен был, соответственно, это реализовывать. Когда к нам пришла комиссия от Московского университета, и я, соответственно, в рамках этой комиссии, мы ходили по комнатам и проверяли студентов. Нашли человек 10, которые держали пустые бутылки из-под вина. И за пустые бутылки они были представлены к отчислению. Я выступил на Комсомольском собрании и сказал, что считаю, что этого нельзя делать, потому что это просто тупое проведение в жизнь инструкции (может быть, и правильной инструкции – конечно, надо меньше пить), но за то, что пустая бутылка лежала у него в шкафу, исключать из университета нельзя. Это стоило мне потом моей карьеры. Меня как активного комсомольского и общественного деятеля представили к принятию в ряды Коммунистической партии Советского Союза. И поскольку у меня был очень прыткий нрав и достаточно жесткий характер, а стадий, которые надо было проходить, чтобы стать членом партии, было очень много, то на 3 или 4-м этапе меня остановили, потому что количество людей, которые считали, что я недостоин быть членом Коммунистической партии, было больше, чем людей, которые считали, что я достоин. А это было "благодаря" тому (хотя я очень доволен этим), что я фактически не выполнял те инструкции ЦК Компартии, которые я считал неправильными. Это стало причиной того, что я не стал коммунистом. И, кстати говоря, очень рад этому и сегодня могу гордиться тем, что не стал членом Коммунистической партии. Вообще это было ЧП, потому что, когда вступали в Компартию, нужно было иметь идеальную репутацию, пройти по единогласному голосованию, а у меня было 15 "за", 14 – "против". И на третьем этапе, когда появилось такое противостояние, мне сказали: "Все, парень, ты не подходишь". Я сказал: "Ну, не подхожу, ради бога, нет проблем". А потом, когда началось движение за независимость, распался Советский Союз, я благодарил бога, судьбу и себя за то, что я не стал членом Компартии из-за того, что был таким непослушным человеком и всегда демонстрировал свою личную прыть и несогласие.
— А кем Вы себя представляли в студенческие годы? Задумывались когда-нибудь, что станете ректором университета?
— Нет, конечно. Вообще, ректор – это же не должность, в данном случае это функция. Я не представлял конкретно, что я когда-нибудь стану ректором, но я всегда был по жизни лидером, и это подтверждается фактами моей биографии. Я в школе был лидером сначала пионерской организации, потом Комсомольской, в Московском университете я тоже был лидером – старостой в общежитии, группе, на этаже, дальше председателем Студкома экономического факультета МГУ, членом Студенческого комитета всего Московского университета. Я не представлял конкретно, где мне придется это свое лидерство продемонстрировать, но я точно знал, что я где-нибудь под первым номером выступлю. В общем-то я оправдал свои собственные ожидания по поводу себя.
Для меня есть еще один жизненный девиз: я всегда был за то, чтобы либо проявить свои индивидуальные качества и быть первым, либо, если уж не первым, то лучше быть незаметным. Вторые роли как-то очень трудно мне давались, я всегда конфликтовал, будучи вторым, поэтому по мере того, как я развивался и рос, я пришел к выводу, что вторым мне просто противопоказано быть. Лучше быть 78-ым, чем вторым. Незаметным – ради бога, нет проблем, это даже лучше, когда тебя не замечают, и у тебя есть возможность делать то, что тебе нравится, никто не мешает.
— В середине Вы не любите находиться?
— Нет, не люблю. Массовки не люблю… Хотя, вы знаете, когда я был в руководстве, так сказать, и когда отвечал за сферу, которая гораздо шире, чем университет, я как-то сказал, что, в принципе, если команда идейно мне близка, если мне понятно, куда и как она двигается, то я готов работать в этой команде хоть дворником. Это тоже есть. Но по жизни я бы отметил два состояния, которые мне нравятся: либо я лидер и реализовываю некую концепцию, и она мне понятна, это моя собственная концепция; либо я остаюсь по жизни незамеченным, занимаюсь своим собственным творчеством, никому не мешаю и никого не подпускаю к себе с тем, чтобы не мешали мне. А лидеру, конечно, по жизни мешают, при этом, наверное, мешают больше, чем помогают.
— Были ли в Вашей студенческой жизни случаи, когда Вы не были готовы к экзамену и переписывали?
— Конечно, я был нормальным студентом, я же не был "очкариком", я даже очки не носил до 5-го курса. Очки я надел только тогда, когда нас взяли на военные сборы, и тогда уже не было возможности их не носить, потому что была высока вероятность расшибиться там, упасть и сломать себе голову, например. А так я был нормальным студентом, мы и занятия торпедировали, когда нам это не нравилось, мы и хохмы какие-то устраивали как в студенческом кругу, так и по отношению к преподавателям. Конечно, я был счастлив тем, что имел возможность соприкасаться с вершинами экономической мысли тогдашнего Советского Союза. Люди, которые мне преподавали – и академик Анчишкин, и Петраков, Яковец, Абалкин – это люди, которые формировали экономическую мысль нашей страны, это ведущие люди своего времени, специалисты. В общении с ними мы, конечно, мужали и становились настоящими профессионалами.
— Вы сегодня занимаетесь и преподавательской деятельностью... Вспоминая свои студенческие годы, как Вы поведете себя, если поймаете шпаргалку у студента?
— То, что я преподаю, неподвластно шпаргалке. У меня таких случаев не может быть по определению, потому что мне важно, чтобы студент мыслил, и я не даю каких-то школярных знаний, требующих списывания. Это просто не пройдет. Поэтому применительно к моему курсу, моему преподаванию – у меня не списывают не потому, что я не позволяю, а потому, что не имеет смысла списывать, надо думать, соображать и выводить собственные оценки. А так я нормально отношусь. У нас были случаи, когда на вступительных экзаменах в университет ловили людей со шпаргалками, я их прощал, сажал на экзамен, давал им возможность все-таки сдать. Кстати, один из таких ребят сейчас один из моих самых близких молодых друзей. Мы его поймали со шпаргалкой, потом простили, и он стал одним из самых лучших наших студентов, сегодня он учится в МГИМО и является одним из лучших студентов там. Поэтому я считаю, что нужно правильно оценивать ситуацию. Шпаргалки родились со студенчеством, они никуда не денутся и всегда будут существовать, потому что, даже если знаешь предмет хорошо, всегда гарантированно надо иметь шпаргалки при себе. Более того, я и сам ими пользовался... Особенно, когда речь шла о дисциплинах, требующих учебниковых знаний, учебники я читать не любил и сейчас не люблю, и студентов своих я не отсылаю к учебникам. Не люблю учебники, хотя признаю, что они нужны, потому что необходимо иметь какие-то базовые знания. По тому, что было по учебникам, я сам составлял шпаргалки, и не считаю это зазорным – это нормальная студенческая практика.
— На Ваш взгляд, чем отличается студент РАУ от студентов других вузов?
— Студент РАУ более свободен и креативен, он менее закомплексован, чем студенты в Армении вообще. Это одна из моих целей как руководителя вуза: я считаю, что мы должны внедрять эту свободу, свободомыслие в людей, мы должны дать им возможность творить и создавать свою собственную жизнь и историю своей собственной страны. И в этом смысле, мне кажется, что нам это удается, потому что наши ребята и девушки далеки от каких-то политических интриг, от зашоренных формулировок, они не хотят брать на веру то, что им дается, они пропускают все через мозги, сердце, дальше уже выступают со своим собственным мнением. Это мне очень нравится, это то, к чему я стремился.
Один из наших выпускников, аспирант Тигран Нагапетян, который выступил на нашем 10-летии, сказал слова, которые я посчитал высшей честью для себя. Это, может быть, спонтанно у него вырвалось, но он назвал Российско-Армянский университет "кузницей свободы". Я послушал его и почувствовал, что для меня, как для ректора, это наивысшая оценка. Если бывший студент, ныне аспирант, прошедший с нами 8 лет, говорит о том, что РАУ – это "кузница свободы", значит, мы что-то делаем действительно правильно. В этом, наверное, самая высокая честь, самое высокое звание и самая высокая цель, к которой мы должны стремиться.
— Что Вам нравится или не нравится в современной молодежи? И как следует воспитывать молодежь в XXI веке?
— В современной молодежи мне нравится все! Я не могу сказать, что есть какая-то черта в современной молодежи, которая мне не нравится. Во-первых, они физически более красивые, чем мое поколение, это уже делает им любые послабления. Как можно не любить молодежь, которая более красива. Во-вторых, я считаю, что для того, чтобы воспитывать, ничего особенного делать не надо. Есть один принцип воспитания – это собственный пример. Я всегда считал, что детей нужно воспитывать на личном примере, студентов надо воспитывать на личном примере… Более того, я считаю, что преподаватель, который заходит в аудиторию, должен излучать успех, он должен излучать благородство. Он должен излучать оптимизм, уверенность в собственных силах и собственных знаниях, потому что, если он не будет этого излучать, то студент ему не поверит. А если студент ему не поверит, он не будет изучать этот предмет, он будет верить другим. Честно говоря, я и сам руководствуюсь этим, когда захожу в аудиторию: даже если у меня какие-то жизненные ситуации, которые не предрасполагают к хорошему настроению, я все-таки стараюсь это перебороть и заходить в аудиторию в хорошем настроении. Я знаю, что от этого зависит успех моего преподавательства, успех той лекции, которую я читаю и, в конечном итоге, успех тех студентов, которые пришли это слушать. Поэтому я никаких особых секретов воспитания не признаю.
— Каков Ваш ключ к успеху?
— Ключ к успеху один – найти себя. У каждого человека есть свое собственное "я" и то предназначение, для чего он пришел в эту жизнь, и та функция, которую он должен в этой жизни осуществить. Большая трагедия многих людей заключается в том, что они так и не нашли себя, они не нашли свою роль в этой жизни. Если они ее не нашли, значит, они ее не реализовали – и это предмет личной трагедии. Секрет личного успеха – это найти свое собственное "я" и попытаться его укрепить, закрепить в обществе, продвинуть как можно дальше, расширить то пространство комфорта, о котором я говорил. Каждый должен дать собственный ответ на вопрос, почему он пришел в эту жизнь. Каждый человек уникален, нет двух совершенно одинаковых людей, даже если это близнецы, и у каждого человека – свое уникальное предназначение и своя уникальная роль в этой жизни. Если человек не находит ее, он становится несчастным человеком. К сожалению, сегодня больше тех, кто не находит себя и не имеет возможности себя тем самым реализовать. Поэтому число счастливых людей, на самом деле, гораздо меньше, чем несчастных. По крайней мере, в обществе, в котором мы живем. Насилие, жестокость, которые царят в обществе, недружелюбность по отношению друг к другу продиктованы именно этим. Если человек не состоялся, он винит в этом, прежде всего, общество, соседа, человека, который случайно или закономерно рядом, он начинает злиться на весь оставшийся мир и становится неконструктивным сам по себе.
Я люблю людей, которые улыбаются друг другу и конструктивно настроены. А это только состоявшиеся люди, которые могут и подождать, могут встать на красный свет, могут встать перед пешеходной "зеброй". А мы же давим пешеходов, у нас "зебры" – это самые опасные участки перехода улицы. Особенно жестоки наши автомобилисты именно, когда видят "зебру", а пешеход стоит, жалкий, и не знает, куда себя деть: вроде как это его дорога, а его не пропускают, а у него нет лошадиных сил, у него всего лишь человеческие две ноги; а если он с ребенком стоит, это вообще катастрофа. Вот как можно это все терпеть в обществе, которое давит пешеходов на их законном пространстве. Этого нельзя терпеть.
— Первая задача, которую должен ставить перед собой университет?
— Выпускать достойных граждан, самодостаточных, сильных, красивых людей, которые будут в состоянии трансформировать, изменить, поменять к лучшему наше общество и жизнь. Это первая и единственная, на самом деле, задача. Одна задача у нас – выпустить в жизнь достойных людей, сильных грамотных профессионалов. В то же самое время граждан, красивых, высоких – с точки зрения их устремлений, а не физического роста. Хотя физически тоже надо всегда быть в форме, это тоже одна из самых главных задач для каждого человека. Мы этого тоже не умеем делать, кстати. У нас нет культуры поддержания физической формы – это одна из наших основных болезней. Мы никогда не отказываемся от лишнего гамбургера, от лишней котлеты, всегда едим: лучше съесть сегодня, чем искать котлету завтра. А я считаю, что лучше себя сегодня ограничить, а завтра попытаться найти еще одну. Чувство меры, чувство необходимости собственного ограничения – это и есть культура. Культура – есть самоограничение. Нельзя же размахивать руками в толпе. Мы ведь живем в толпе, в обществе. Каждый человек должен самоограничивать себя в угоду интересу общества.
— Как Вы думаете, а это не зависит от воспитания?
— Отсутствие культуры имеет, конечно, многие причины. Отсутствие культуры правильной здоровой жизни, отсутствие культуры строительства собственного сильного эффективного государства… Мы сегодня методом проб и ошибок пытаемся найти какие-то свои пути к эффективному государству, мы еще не научились жить достойным общежитием, когда у нас общая собственность, общее пространство, будь то улица или подъезд… Они должны находиться под ответственностью каждого проживающего на этой улице или в этом подъезде. Вот этого нам пока недостает, но это от недостатка опыта, наверное, потому что мы сегодня норовим приносить в дом, закрывать двери и в доме устанавливать порядок. А то, что за дверьми, нас мало или меньше интересует. Это неправильная философия по жизни, потому что все может сломаться, разрушиться, если у тебя нет соответствующего пространства комфорта. Если нет этого внешнего комфорта, то человек не может существовать в этом "некомфорте" сам по себе. Надо развиваться самому, создавать внутреннюю комфортную ситуацию и параллельно с этим создавать условия внешнего комфорта.
— Армен Размикович встретился с Богом. Что он у него попросит?
— С Богом? А что просить... когда уже встречаешься, просить не о чем (смеется). Скажу так: я спокоен за себя в этом диалоге. Я думаю, что я не буду иметь оснований особенно прятать глаза перед Богом. Сказать, наверное, не скажу ничего, поздороваюсь и буду ждать своей участи. А что просить? Я, конечно, прошу благоденствия обществу, стране, здоровья родным, близким… Я всегда это делаю и считаю, что есть эта сила, которая способна нас очищать, делать более достойными, духовными, благородными. Бог – это же сила притяжения духа. Волей-неволей духовный мир человека стремится к некоему центру, который должен его притягивать. Бог и есть этот центр притяжения.
Вот так, я особенно ничего просить не буду. Я просто буду стараться по жизни сделать так, чтобы не прятать глаза при встрече.
— Что конкретно Вы бы хотели поменять в сегодняшней системе образования?
— Я бы поменял формализм, попытался бы просто отмежеваться от формализма и все строить на доверии. У нас нет доверительных отношений, мы все проверяем, перепроверяем... Я всегда доверяю людям и делаю это даже по отношению к незнакомым, доверяю им сразу и на 100%. Дальше каждый человек либо отрабатывает эти свои 100%, либо кредит доверия сужается. Когда он сужается, сужаются, соответственно, и отношения. А если человек отрабатывает доверие, то честь ему и хвала. У нас не так много времени по жизни и по судьбе, чтоб мы тратили его на всякие проверки людей. Довериться и дать человеку возможность отработать это доверие – я считаю это главным принципом по жизни и в управлении. Я как управленец всегда руководствовался этим постулатом. По отношению к студентам, мне кажется, это тоже верно: надо им доверять и дать возможность самореализоваться.
— У каждого человека есть свое понимание любви… Для Вас любовь – это…
— Любовь – это полная самоотдача, готовность отдаться до конца, без страховок. Вот это для меня любовь. Есть еще один признак: если у вас есть чувство, при котором вы хотите поделиться радостью и не можете это хранить в себе, значит вы любите.
— А дружба?
— У меня свое отношение к этому. Понятно, что если это друг, надо всегда быть рядом, поддерживать и т.д. Но я считаю, что дружба и быть другом – это больше быть ответственным. Свое собственное благоденствие благополучие, физическая форма, духовная форма – это обязательство, в том числе, перед друзьями. Друг же должен знать, что у него сильный друг. Если он будет знать, что друг у него слабый, он поможет один раз, два, три... десять, всю жизнь... Но это будет как-то нечестно. Я люблю дружбу, которая основывается на сильной самодостаточности каждого из друзей. Я не люблю дружбу, которая основывается на зависимости одного от другого – полной, частичной, не важно. Настоящая дружба в моем понимании получается только тогда, когда речь идет о двух абсолютно самодостаточных людях, и эти люди дружат потому, что разделяют какие-то общие ценности. Вот тогда это получается действительно на всю жизнь и очень крепко. А когда дружба связана только с тем, что кто-то от кого-то сильно зависит, и один из них несет второго или многих по жизни – это не совсем дружба. Я люблю дружбу в ее самодостаточности. Поэтому когда говорят о моем отношении к друзьям – это больше собственная самодостаточность, чем ожидание чего-то. Я должен быть всегда сильным, самодостаточным с тем, чтобы мой друг всегда мог на меня положиться. И наоборот, я пытаюсь дружить с теми, на кого я могу в случае чего опереться. Нельзя опираться на слабого человека, слабому человеку можно помогать, содействовать, сочувствовать, но дружить как-то не очень получается. У меня в друзьях – сильные люди, люди, которые самодостаточны, сильны и, более того, чтобы оставаться в друзьях, они должны постоянно демонстрировать и доказывать эту силу. И я делаю то же самое. Дружба должна быть стимулом к тому, чтобы сохранять эту мужскую силу, да и женскую тоже.
— Согласны ли Вы с утверждением, что время лечит?
— Да, конечно. Время – это сильный лекарь. Я уже по жизни привык к тому, что не делаю скоропалительных выводов, в том числе, и по отношению к людям. Я даю этому всему остыть, я практически никогда резко не реагирую на какие-то, даже подлые, поступки по отношению к себе или к идее, на предательство... Я сегодня уже не реагирую очень жестко и резко. Сегодня лишь по прохождении некоторого времени я начинаю думать о том, чтобы как-то самому сформулировать свое отношение к этому. Очень часто прощаю людей, практически всегда прощаю. Это тоже, я считаю, демонстрация больше силы, чем слабости. Вот у меня есть критерий: кого бы я позвал на свой юбилей, если я его буду отмечать? Понятно, что мои требования к людям, которых бы я пригласил, гораздо более высокие, чем к тем, которые мне безразличны. Если предательство совершает безразличный мне человек, то, соответственно спроса мало и практически нет. Но если руководствоваться этим принципом, то, если он есть в списке на юбилей, его придется вычеркивать. Он уже отметается в категорию безразличных.
Прощать тоже надо уметь, потому что ошибки – абсолютно человеческая вещь. Человек имеет право на ошибку, и, может, даже не на одну, на много ошибок, поэтому надо уметь людей прощать. А быть злопамятным – я это отметаю от себя и считаю, что это просто инфицирует нашу жизнь. Я забываю, я даже врагов забываю. Иногда случается, я встречу кого-нибудь на улице, дружелюбно подойду и вижу, что что-то не то с ним... А потом мне напоминают, что это человек, которого я, допустим, поймал на воровстве, и я забыл... а он-то помнит (смеется). Очень часто со мной бывает такое. Но так легче жить: зачем помнить, перегружать мозги. Они же тоже дискретный продукт, мозги ведь не безразмерные, в них можно хранить определенное количество информации. Зачем хранить там информацию о врагах? Это же тяготит твои умственные возможности. Лучше сосредоточиться на каком-то конструктиве, на творчестве, на красоте... Красивых женщин, например, помнить, красивые эпизоды из жизни, учителей... Много ли нас, кто помнит своих учителей? Нет, наверное.
— А Вы помните свою первую учительницу?
— Да, конечно, Аза Ильинична, прекрасная женщина. Мы жили в Ленинакане тогда, там была Советская военная база, и Аза Ильинична была женой одного из офицеров военной базы. Прекрасная учительница. Я ее вспоминаю с большой благодарностью. Вспоминаю Назаряна Карлена Вагановича, который был моим учителем математики, абсолютно уникальный человек, абсолютно светлая голова. Я вспоминаю Алексаняна, учителя по армянскому языку, который, в общем-то, и поставил во мне язык, мы учились в русской школе, Алексанян был очень мужественным, смелым, жестким, очень профессиональным человеком, он воспитывал в нас любовь к армянской букве, к армянскому слову, и я очень благодарен ему. Роза Михайловна, директор нашей школы, очень строгий, но справедливый человек, мощная, мужественная, очень ответственная женщина, которая построила школу. Школу # 42 им. Шевченко, в то время и сегодня, я думаю, одну из престижных школ. Вспоминаю нашу милую Анаиду Георгиевну, классную руководительницу, с которой мы вообще стали друзьями, она тогда была молодой и сегодня она молодая, красивая, элегантная женщина. Конечно, вспоминаю. Для этого надо иметь достаточно пространства в душе, чтобы воздавать должное учителям. Это же люди, которые свое собственное время теряют на то, чтобы ты стал человеком. Кроме благодарности, это ничего не может вызвать, благодарность, исключительная благодарность учителям.
— Говорят, что расстояние укрепляет взаимоотношения и чувства. Вы согласны?
— Я сразу вспоминаю шутку о том, что у каждой женщины есть свое расстояние, на котором она особенно прекрасна, и женщины, у которых это расстояние достигает 300 км. (смеется). Нет, я так не считаю, и по жизни у меня получалось так, что расстояние все-таки больше притупляло чувства, чем увеличивало. Если я расстаюсь, если это расстояние долгое, то, к сожалению, чувства притупляются. Ничего с этим не поделаешь. Расстояние – это не хороший путь к взаимным чувствам, скорее наоборот.
— У Вас в кабинете очень много грамот, кубков. Расскажите, откуда они?
— А что рассказывать... Я не имею к ним никакого особого отношения. Это то, что наши студенты завоевывали на разных олимпиадах, соревнованиях, это и спорт, и наука, и какие-то олимпиады по дисциплинам, вымпелы, кубки... Мы очень активно содействуем нашему студенчеству, у них есть большие возможности самореализовываться. Мы выигрываем всякие соревнования, которые проходят между вузами, и наши студенты очень высоко держат нашу марку, наш флаг, наше знамя. Я очень благодарен им. Поэтому эти кубки – это больше наша благодарность нашим студентам, людям, которые их завоевали и тем самым подняли престиж Российско-Армянского университета.
Вообще нужно учиться не только у старшего поколения, но и у младшего. В этом тоже один из главных секретов воспитания и развития: если человек не способен учиться у младших, значит, он где-то приостановился в росте. Потому что у младших есть своя мудрость, и к ним надо прислушиваться. Вот я прислушиваюсь к студентам, я с некоторыми из них дружу, причем дружу по-мужски, во весь рост, так сказать. Многие выпускники стали моими личными друзьями. Это прекрасные ребята, я очень доволен и благодарен судьбе, что у меня есть возможность выбирать друзей и становиться другом для людей другого поколения. У нас не чувствуется эта разница в поколениях, мы друзья и все. Я очень дорожу таким отношением к себе и своим чувством к младшим друзьям.
— И напоследок: Ваши пожелания студентам РАУ.
— Я хочу, чтобы наши студенты были здоровыми, в первую очередь. Хочу, чтобы они не перекладывали эту заботу на старших или тем более на систему здравоохранения, например. Это забота каждого из вас – быть здоровыми. Более того, это ваш долг перед вашими родителями, родными, обществом, государством. Это ваш долг – быть здоровыми, сохранять физическую форму. Второе пожелание – иметь внутри себя моральные и нравственные ориентиры, которые четко, жестко сформулировать на всю оставшуюся жизнь и пытаться их придерживаться их всегда. Физическая форма, духовные нравственные ориентиры, обязательно профессионализм (потому что любой человек должен быть профессионалом в какой-то своей сфере, без этого он не может самореализоваться), гражданственность. Я просто хочу, чтобы наше следующее поколение было сильным, поколением-победителем.
Сюзанна Кочарян