Демократия и свободный рынок: оспариваемая первичность в практике переходного периода

Материалы международной конференции «Переходные экономики в постиндустриальном мире: вызовы десятилетия»

Итак, что первично, что должно быть положено в основу действий реформаторов. Если мы употребляем термин «демократия», то естественно, понимаем электоральную демократию, которая предполагает конкурентную политическую среду и конкурентный политический процесс.

Электоральная демократия включает в себя три элемента: периодичность выборов, их свобода, свобода волеизъявления, и справедливость выборов. Из этой триады в большинстве стран переходного периода удалось выполнить пока только первый элемент – периодично проводимые выборы.

Сказать, что мы проводим их свободно, и сказать, что мы проводим их справедливо, было бы большой натяжкой, тем более что существуют соответствующие оценки европейских и мировых институтов.

Я бы отметил два принципиально важных критерия, которые могут говорить о наличии демократии в стране.

Первый критерий - это наличие поколения политиков, готовых отречься от власти, для которых власть не является самоцелью. Не случайно, поступок Бориса Николаевича Ельцина в 2000 году получил такую широкую огласку. Это едва ли не первый случай добровольной передачи власти в истории России. (Однако, по моему мнению, власть должна передаваться с улыбкой на лице. И вот этой улыбки как раз не было видно.)

Второй критерий - наличие политической системы, которая в состоянии воспроизводить национальных демократических лидеров.

К сожалению, в большинстве стран на постсоветском пространстве (может быть, даже во всех этих странах) оба института отсутствуют. В этой связи вспоминается, история пациента ортопедической больницы, который пришел туда со сломанной рукой и уже после операции расспрашивает доктора: «Доктор, будет ли у меня работать рука, смогу ли я писать?» Доктор отвечает: «Конечно, все будет нормально». «Смогу ли я, доктор, играть на рояли?» Доктор говорит: «Конечно!» Пациент радуется: «Как чудесно, я же до этого не умел играть на рояли».

Иногда, мне кажется, мы пытаемся играть на рояли, на котором никогда до того не играли. Естественно, получается не очень здорово. И начинаем придумывать всякие оговорки, почему у нас это не получается.

В России начали говорить о доктрине демократического суверенитета или суверенной демократии. Категория, достойная того, чтобы ее обсудить. Конечно, Россия должна идти в ногу с мировым сообществом, должна идти по пути демократии. Но, наверное, всё-таки не в строю, а вольным шагом. Наверное, Россия имеет на это право. С осознанием собственной национально-государственной идентичности и суверенитета, своего права на поступок, на шаг. В последнее время в России мы видим демонстрацию этой национально-государственной идентичности при переходе на демократический суверенитет.

Однако надо признать и об этом надо говорить прямо, что реализация такой политики означает создание достаточно сильного, организованного государства с тяготением к авторитаризму. И надо помнить, что авторитаризм всегда имеет тенденцию к скатыванию в тоталитаризм. К сожалению, развитие последних лет приводит нас к выбору не между демократией и тоталитаризмом, а между авторитаризмом и тоталитаризмом. И в этом контексте, конечно, авторитаризм кажется посимпатичнее тоталитаризма.

В центре данной модели так называемая полуторапартийная система с давлением одной руководящей и направляющей партии. В чистом виде данная модель действует в Китае, в том или ином виде в Сингапуре, в Малайзии, на Тайване. Из бывших советских республик - в Казахстане. Причём, у президента Назарбаева есть совершенно естественный «экскьюз», оправдание. Аргументация президента Назарбаева следующая: народ у нас восточный, в основном мусульманского вероисповедания. И не можем мы вслепую копировать американскую или европейскую модель демократии, западную модель.

Запад сегодня совершенно спокойно принимает этот «экскьюз», чего он не готов делать в случае, например, с Белоруссией. В том, что Александр Григорьевич Лукашенко в качестве своего «экскьюза» приводит отказ от ядерного оружия, а взамен требует возможности развития сообразно с национальным суверенитетом или национальным менталитетом не воспринимается Западом.

В Армении есть свой «экскьюз», и состоит он в неурегулированности карабахского конфликта. И, несмотря на наличие в стране более чем 80 политических партий, в Армении идет процесс скатывания в полуторапартийную систему.

Азербайджан представляет уникальный случай. Происходит передача власти от отца к сыну в ситуации, когда конституцией закреплены все основные западные гражданские демократические свободы и права. Это, наверное, новое слово в конструировании, некая такая династическая демократия, которая, по всей видимости, утверждается в Азербайджане.

Мы изначально должны признать, что смена централизованного планового хозяйства и советской социалистической системы на ту, которая в итоге образовалась в наших странах, является революцией. Где-то она прошла кровно, где-то бескровно. Но самой сути это не меняет. Были совершены революционные преобразования.

Необходимо соблюдение двух обязательных условий, чтобы эти преобразования были успешными.

Первое условие - быстрота, скорость проведения реформ. И второе - наличие грамотной воспроизводимой демократической политической элиты, способной вести народ за собой. И сделать народ главной движущей силой реформ. Мало кому это, к сожалению, удалось. Но именно поэтому нужны быстрые реформы сразу после революции, ибо, чем больше проходит времени после революции, тем меньше потенциал реформ, и тем меньше общественная поддержка тех политических сил, которые олицетворяют эти реформы. И, конечно, необходима как воздух воспроизводимая демократическая политическая элита. Между тем, такая элита в наших странах не состоялась, и в этом, может быть, самая главная трагедия наших реформ.

Почему она не состоялась? В чем причина? Причина в том, что Армении, например, помешала война в Карабахе. Причём, Армения продемонстрировала совершено уникальную модель реформирования политической и, экономической системы в состоянии войны. Мечтать о реформировании экономики в условиях реальных боевых военных действий было слишком большим романтизмом. Но реформы были проведены именно во время войны и заслуживают самой серьезной оценки, самой серьезной похвалы. И в своей основе являются, конечно, основным фактором движения Армении вперед.

Причём, в Армении, и это тоже, видимо, уникальный случай, произошла тотальная смена элит. В Армении после революции в 1991 году к власти пришли люди, которые никак не были связаны с предыдущей партийно-правительственной номенклатурой. Они провозгласили два существенных и самых серьезных элемента реформ: в политике - политическая демократия западного образца, в экономике - свободный рынок. Новая политическая элита, к сожалению, оказалась в состоянии войны и время, необходимое для достижения результатов, которые могли бы иметь действительно очень серьезное воздействие на дальнейшее развитие страны, к сожалению, было упущено.

И в России тоже появилось ощущение, что демократия вроде бы уже была, с 1991 года по какой-то там год, три-четыре года. Иногда создается ощущение, что мы уже «проехали» демократию. Очень жалко, что это похоже на правду.

Революция должна приводить к повышению материального благосостояния. При его отсутствии создаются предпосылки для реванша контрреволюционных сил. Этот реванш в той или иной мере состоялся практически во всех странах переходного периода. Я не буду сейчас отделять Армению от России или от Казахстана. Я имею в виду общую тенденции, общую закономерность. Полагаю, что привязка повышения материального благосостояния к конечной цели реформ должна была быть присуща западной помощи, которая оказывалась тогда нашим странам. Но, к сожалению, там тоже, видимо, не учли этого обстоятельства. Мы за 12-15 лет еле-еле достигли уровня валового внутреннего продукта дореволюционной эры. 2001–2004 годы - это годы, когда страны бывшего Советского Союза постепенно переходили рубеж 1989 года. Естественно, 12-15 лет слишком долгий срок, чтобы надеяться на то, что всё это время можно проводить реформы, которые бы имели и политическую, и общественную поддержку.

Хотелось бы сказать ещё об одном - о конвергенции или о социальной трансформации. Необходимость трансформации: толпа - народ - общество - является очень серьезным императивом социальных реформ в наших странах. В Армении, по моему мнению, рубеж: толпа - народ - уже перейден. Когда мы построили национальное государство, основанное на национальном суверенитете, мы реализовались как народ. Дальше надо строить демократию, надо становиться обществом. Без гражданского общества демократия не мыслима. Кстати говоря, отсутствие гражданского общества очень часто является «экскьюзом» для наших властей. Цепочка рассуждений примерно такая: гражданского общества нет, общество ещё не готово к тому, чтобы принять, воспринять демократию и начать жить по демократическим канонам. Это становится оправданием проваленных выборов, несправедливой приватизации или разного рода социальных проблем, которые возникают по поводу и в связи с реформами. Создание гражданского общества, превращение народа в общество является, видимо, главным социальным императивом реформы.

Подводя итоги. Команда, приходя к власти, имеет три возможных пути движения. Путь первый, самый предпочтительный - создание либеральной демократии с разделением властей и одновременно свободного рынка. То, что было у нас провозглашено, но не было реализовано.

Модель вторая - создание рыночной авторитарной системы, при которой жертвуются идеи демократии и ценности демократии, а на передний план выдвигается идея либерализма и рыночной экономики. Модель, которая с тем или иным успехом реализуется в ряде стран, о которых я упомянул.

И, наконец, третий выбор - это создание административно-государственного капитализма с опорой на силовой аппарат.

К сожалению, наш выбор сегодня лежит не между первой и второй моделями, а между второй и третьей. И благо, если мы выберем вторую модель.

Вместе с тем это создает для реформаторов огромное поле деятельности по сплочению наших сил и рядов.